В понедельник в школе должна была пройти небольшая выставка — Никита всю неделю трудился над акварелью, изображающей гнедого коня на лугу.
Сразу вслед за Ларисой, будто бы случайно, заглянула Марьяна — якобы принести сыну витамины. Арсен гостил у отца с субботы. Высокая, в безупречно выглаженном платье, она окинула взглядом кухню и с натянутой улыбкой обратилась к Оксане:
— У вас тут уютно. Почти как дома.
Каждое её слово звучало как укол, завернутый в сладость.
Тем временем Арсен обнаружил в холодильнике праздничный торт — Оксана готовила его специально для выставки, чтобы угостить учителей Никиты. Мальчик потянулся к верхней полке и приоткрыл коробку.
— Снег! — закричал он восторженно, запуская обе руки в белоснежный крем. — Смотрите, снег!
Никита вышел из комнаты с акварелью в руках — хотел показать бабушке. Завидев его, Арсен прыснул со смеху и метнул комок крема прямо в рисунок. Белая масса размазалась по бумаге жирными пятнами.
Никита побледнел. Его руки задрожали, акварель выскользнула и упала на пол.
— Не беда, — Тарас потянулся за салфетками. — Нарисуешь заново.
Оксана поднялась из-за стола и отодвинула стул.
— Нет. — Она выпрямилась; голос её звенел напряжённой струной. — Так больше не будет. Встречайтесь где хотите: в парке, кафе или у Сергея. Но не здесь.
Марьяна фыркнула с пренебрежением:
— Ну конечно… мачеха распоряжается.
Арсен прижался к руке отца и всхлипнул:
— Папа! Она злая! Я не хочу к злой тёте!
***
— Ты выгоняешь моего сына? — Тарас резко поднялся со стула; тот скрипнул по полу.
— Я защищаю своего ребёнка. И свой дом тоже.
Голос Оксаны звучал твёрдо и спокойно. Она стояла у раковины с руками на груди — словно прикрываясь щитом.
Лариса всё это время молча стояла у плиты; теперь она подошла к зятю и осторожно коснулась его плеча:
— Тарас, милый… Ты только вредишь Арсену таким попустительством. Он привыкает к тому, что ему всё дозволено. Это не забота… это медвежья услуга.
Тарас промолчал. Марьяна крепко взяла сына за руку:
— Пойдём отсюда, солнышко. Здесь тебя не ценят.
Тарас последовал за ними молча. Дверь захлопнулась так громко, что глухой удар прокатился по батареям отопления и отозвался дрожью в стеклянных бокалах на полке.
Никита опустился на колени и начал собирать испорченные листы акварели; руки дрожали, слёзы капали прямо на бумагу с расплывшимся конём. Лариса присела рядом с внуком и ласково провела рукой по его затылку:
— Нарисуешь нового коня… ещё лучше прежнего получится.
Оксана достала ведро со шваброй и принялась мыть пол методично: туда-обратно… туда-обратно… Губы её подрагивали, но она не проронила ни слова.
