— Чего им не хватало, скажи на милость? — возмущалась Ганна, обращаясь к мужу. — Мы им самую просторную и светлую комнату отдали. Я ж не заставляла её у плиты стоять с утра до ночи — так, по мелочи просила: полы раз в неделю вымыть да постельное бельё погладить. А ведь когда я замуж вышла и у свекрови жила — ни присесть, ни вздохнуть! Всё хозяйство на мне было. А тут разве это работа по дому?
Пётр только тяжело вздыхал, не вступая в спор. Он прекрасно понимал и сына, и его молодую жену — хочется им самим управлять бытом, а не подстраиваться под чужие правила.
Только когда они переехали в съёмную квартиру, Оксана наконец-то смогла выспаться как следует. Она обожала понежиться в постели до обеда. Ярослав по старой привычке пару раз просыпался ни свет ни заря даже в выходные, но строгий голос жены быстро возвращал его обратно под одеяло. Постепенно он начал ощущать, как из ранней пташки превращается в настоящую сову.
Да и зачем ему бродить по квартире одному, если рядом спит любимая женщина, прижавшись к подушке? Конечно, можно было бы выйти на пробежку — размяться немного или пролистать новости в телефоне. Но Оксане нравилось засыпать и просыпаться вместе: если он вставал раньше неё — обижалась всерьёз. А это Ярослава сильно задевало.
Родители же его были из другой породы: всю жизнь жили по режиму жаворонков и детей так воспитали — рано ложиться и рано вставать. И никаких тебе валяний до полудня даже по праздникам.
Поэтому пока молодые жили с ними под одной крышей, завтрак накрывался строго к восьми утра даже в воскресенье. А к девяти каждый уже был занят своими делами. Свет гасили не позже десяти вечера.
С Оксаной же Ярослав наконец-то почувствовал свободу: расслабился и стал жить для себя. В доме родителей шаг вправо-шаг влево воспринимался как бунт против порядка, что особенно тяготило его жену.
— Когда твоя мама уже остынет? — раздражённо бросала Оксана мужу. — Нельзя же всю жизнь ходить строем! Почему обязательно вскакивать с первыми петухами? Разве нельзя просто выспаться хотя бы раз в неделю?!
