Когда станет особенно тяжело на душе, просто вспомни наши вечера — те, когда мы читали сказки перед сном. Вспомни прогулки по аллеям парка, где ты собирал для меня охапки осенних листьев. Вспомни воскресенья, когда мы вместе пекли пироги, и ты неизменно просил у меня немного сырого теста.
Я всегда буду рядом. В каждом твоем добром поступке, в каждой искренней улыбке, в каждом проявлении любви к окружающим.
Живи, сынок. Живи полной жизнью. Не бойся чувствовать, не бойся быть счастливым. Ты заслуживаешь этого.
Мама. Та, что любит тебя больше жизни.
Я долго не мог сдержать слез. Впервые за многие годы я плакал по-настоящему — от сердца. Плакал по маме, которую почти не помнил, но чья любовь была безмерной. По бабушке, ставшей мне матерью. По дедушке — человеку с несгибаемой силой духа. По детству, которое оказалось куда светлее и теплее, чем я думал раньше.
А потом я вытер лицо и понял: теперь я действительно взрослый человек. Теперь моя очередь дарить заботу и любовь другим.
***
Прошло еще два года. Я познакомился с Oksana — врачом-педиатром: доброй женщиной с умными глазами и спокойной душой. У нее была дочка от первого брака — пятилетняя Daryna с огромными глазами и открытой улыбкой.
— Ты не против того, что у меня есть ребенок? — спросила Oksana во время нашей второй встречи.
— Наоборот, — ответил я ей тогда. — Я всегда мечтал о детях.
— Но она ведь тебе не родная…
— А разве это важно? Любовь делает ребенка своим гораздо сильнее крови.
Через год мы поженились. Daryna быстро привыкла ко мне — наверное, ей просто не хватало отцовской ласки и внимания. А мне было легко быть рядом с ней; возможно потому, что я сам знал цену одиночеству в детстве без отца.
Еще через год у нас появился сын. Мы назвали его Taras — в мою честь. Когда я впервые прижал его к себе, то ощутил то самое чувство из маминых слов: всеобъемлющую любовь без границ.
— На кого он похож? — спросила Oksana тихо, глядя на спящего малыша.
Я всматривался в его черты лица в поисках чего-то знакомого.
— На маму… Он похож на мою маму.
— Но ты же почти ее не помнишь…
— Теперь помню… Правда помню.
И это было искренне: глядя на сына, я вдруг ясно представил мамино лицо перед собой; услышал ее голос; вспомнил ее объятия и колыбельные песни под вечерний свет лампы.
Эти воспоминания вернулись ко мне не через старые фотографии или рассказы бабушки… Они пришли через любовь к собственному ребенку.
***
Сейчас мне сорок пять лет. У меня прекрасная жена и двое детей: Daryna уже учится в институте, а Taras скоро исполнится двенадцать — ровно столько было мне самому тогда… когда я понял: мама больше никогда не вернется домой.
Иногда вечером я подхожу к окну гостиной и смотрю вдаль по дороге… Только теперь никого уже не жду: все мои любимые рядом со мной дома — они в безопасности и окружены теплом семьи.
Иногда рассказываю детям о бабушке с дедушкой: как они растили меня после потери мамы; о самой маме тоже говорю часто — той самой женщине из письма… Маша слушает внимательно каждое слово; Taras иногда спрашивает:
— Папа… а почему они все умерли?
— Потому что так устроена жизнь, сынок… Люди приходят в этот мир… живут… а потом уходят… Но любовь остается навсегда…
— А ты тоже умрешь?
— Когда-нибудь да… Но это будет нескоро! И даже тогда… я останусь рядом с тобой: в твоей памяти… в твоем сердце…
— Как твоя мама осталась с тобой?
— Именно так…
И это правда: мама со мной каждый день моей жизни… Когда я целую детей перед тем как они ложатся спать; когда жарю блины по рецепту бабушки каждое воскресенье; когда читаю им сказки перед сном…
В каждом проявлении моей родительской любви живет частичка той любви… которую она подарила мне однажды давно…
Круг замкнулся.
И это прекрасно.
