— Нет, но…
— Но ведь невестка рядом, да? Владислав, не поддавайся. Это чистой воды манипуляция.
Владислав понимал: друг говорит дело. Но Оксанка действительно проявляла заботу, помогала по дому. А София… София была далеко.
Поздним вечером Оксанка принесла ужин.
— Папа, я испекла пирог — тот самый, с яблоками, который вы так любите.
Пирог получился отменным. Готовить она умела. И себя преподнести — тоже.
— Спасибо тебе, доченька.
Она засветилась от радости при этих словах.
— Папа, вы для меня как родной. Даже ближе моего настоящего отца.
О ее отце Владислав знал: тот злоупотреблял алкоголем. Мать умерла слишком рано. Оксанке пришлось пробиваться самой — окончила экономический факультет, устроилась бухгалтером. Искала тепло и поддержку в семье, которой у нее никогда не было.
Вот только свою новую семью она строила на руинах чужой.
— Оксанка, скажи честно… Ты нарочно против Софии настраиваешь?
Она вспыхнула — в глазах заблестели слезы.
— Папа! Как вы можете такое говорить! Я лишь говорю правду! Разве я хоть раз соврала?
И правда — не лгала. В этом и заключалась её ловкость: истина звучала так, как ей было выгодно.
— Прости меня…
— Да что вы, папа… Я всё понимаю. София вам родная дочь. Только ведь родство определяется не кровью — поступками.
Снова звучали правильные слова. И снова в них пряталась капля яда.
Ночью Владислав принял решение: утром он отправится к нотариусу и оформит завещание. Квартиру с дачей оставит Ярославу, а все сбережения передаст Софии. Так будет честнее всего. Оксанка права — семья там, где есть поддержка и участие.
