— Оленька, ты что, опять прибавила в весе? — Степан с пренебрежением окинул взглядом жену, когда та появилась на кухне в домашнем платье. — И это платье… В нём ты выглядишь, как мешок с картошкой.
Оленька застыла у холодильника. Рука, уже потянувшаяся к дверце, бессильно опустилась. Ком подступил к горлу, а лицо запылало от унижения и боли. Она неловко дёрнула подол платья — того самого, что ещё до рождения Оксаны сидело на ней идеально. — Я… я занята ужином, — прошептала она, стараясь говорить ровно.
— Ужин готовит! — Степан театрально закатил глаза. — А я-то думал, ты просто бесцельно бродишь по дому весь день. Хотя… — он демонстративно втянул носом воздух, — по запаху ничего стоящего всё равно не получится.
Пять лет назад всё было совсем иначе.
Оленька помнила их первую встречу так отчётливо, словно это случилось вчера. Книжный магазин на Подоле, где она работала после окончания университета. Степан — уверенный в себе тридцатидвухлетний предприниматель, зашедший за очередной модной книгой по бизнесу. Их взгляды пересеклись над полкой с новинками и…
— Мамочка, ты где? — детский голос вырвал её из потока воспоминаний.
Маленькая Оксана стояла в дверях кухни с потрёпанным плюшевым зайцем в руках. Её большие карие глаза – точная копия отцовских – внимательно следили то за матерью, то за отцом.
— ОКСАНОЧКА! — Степан тут же преобразился: его лицо озарила улыбка, когда он подхватил дочку на руки. — Как моя принцесса? Чем занималась?
— С зайкой игъяла! — радостно пропела малышка.
Оленька наблюдала за этой сценой с болью и нежностью одновременно: болью – потому что вся теплота мужа теперь доставалась только дочери; нежностью – потому что невозможно было не растаять при виде счастливого личика ребёнка.
— Оленька, — голос Степана вновь стал холодным и резким: — не могла бы хоть раз нормально причесать ребёнка? Что это за спутанные волосы?
Она машинально протянула руку к растрёпанным локонам дочери, но Степан уже направился вместе с Оксаной в детскую комнату, ласково шепча ей что-то на ухо.
Когда осталась одна на кухне, Оленька облокотилась о холодильник и закрыла глаза. Перед внутренним взором всплыли образы их первых встреч и свиданий…
«Ты такая юная и свежая… В тебе столько света!» – говорил тогда Степан с восхищением в голосе.
«Степан такой взрослый и умный,» – делилась она с подругами. «Он точно знает своё место в жизни. С ним я чувствую себя защищённой.»
Даже мама Наталья сначала одобрила их отношения. Хотя однажды предостерегла: «Оленька, только не возводи его на пьедестал. Мужчины тоже люди со своими слабостями…»
Но разве можно было тогда прислушаться к этим словам? Когда он дарил охапки розовых пионов, водил её в лучшие заведения Киева и читал стихи Марка…
А потом была свадьба. Медовый месяц в Италии. Уютная квартира в центре Киева. И… беременность.
Именно тогда всё стало меняться – сначала едва заметно: раздражённый взгляд при жалобах на токсикоз; язвительное замечание о лишнем кусочке; насмешливое фырканье при попытке застегнуть любимое платье…
Оленька резко встряхнула головой – нужно сосредоточиться на ужине: Степан терпеть не мог опозданий к столу после восьми вечера.
— Мамочка! — снова позвала Оксана из комнаты. — А где мой единорожек?
— Сейчас найдём его вместе, солнышко… — Оленька улыбнулась дочке сквозь усталость: та всегда появлялась именно тогда, когда мрачные мысли начинали затягивать её внутрь себя.
— Только побыстрее! — донёсся из детской властный голос Степана. — И про ужин не забудь!
Она тяжело вздохнула и начала доставать продукты из холодильника; движения были отточены до автоматизма – как будто вся её жизнь превратилась в череду повторяющихся действий без смысла и цели.
Когда же всё пошло наперекосяк?
Может быть тогда, когда впервые расплакалась после его слов? Или когда начала верить ему на слово: будто бы она действительно недостаточно хороша ни как жена, ни как мать?
Степан называл это «полезной критикой». Уверял её: «Ты должна быть благодарна мне за честность – другой бы давно ушёл…»
И она верила ему… Старалась соответствовать ожиданиям: худела до изнеможения; красилась даже по утрам перед рассветом; готовила сложные блюда; вставала раньше всех…
Звонок телефона выдернул Оленьку из раздумий. На экране высветилось имя матери.
— Оленька милая… как ты там? – голос Натальи звучал тревожно и мягко одновременно.
