— Плохо, — призналась она откровенно. — Больно. Но… спасибо, что ты рядом.
Я опустилась на стул у её кровати.
— Почему вы так ко мне относились? — неожиданно спросила я. — Почему думали, что я ничего не стою?
Она тяжело вздохнула.
— Потому что… мне было страшно. Ты была молода, красива, умна… Роман тебя любил. А я… я боялась его потерять. Всегда жила с этим страхом: что он выберет тебя вместо меня.
— Но ведь мать остаётся матерью навсегда, — заметила я.
— Не для всех, — с горечью ответила она. — Мой муж ушёл от нас, когда Роману было десять лет. Сказал, что я слишком давлю на него… С тех пор я боялась остаться одна и всеми силами старалась удержать сына рядом… любой ценой.
— Даже если это стоило счастья другим?
— Особенно тогда, — призналась Лариса. — Потому что своё счастье я уже потеряла.
Я молчала. Впервые увидела в ней не противницу, а человека: сломленного жизнью, испуганного и одинокого.
— Вы не одни, — тихо сказала я. — Пока есть я… и Матвей.
Она посмотрела на меня с теплотой в глазах.
— Ты… настоящая мама, — прошептала она едва слышно. — Лучшая, чем была я.
— Не стоит сравнивать нас, — ответила я мягко. — У каждой свой путь в этой жизни.
Прошли недели. Её состояние ухудшалось с каждым днём. Боль становилась всё сильнее. Она почти не вставала с постели. Я старалась быть рядом как можно чаще. Мы говорили немного, но наше молчание стало другим: спокойным и тёплым.
Однажды она попросила:
— Принеси мне фотоальбом… Он в сумке лежит…
Я принесла его ей в палату. Она раскрыла страницы дрожащими пальцами: снимки маленького Романа, фотографии с мужем, семейные торжества…
— Посмотри сюда, — показала она на одну из фотографий. — Это ты на свадьбе… Такая красивая… Тогда мне казалось: «Она уведёт его». А оказалось… он сам ушёл от нас обоих…
— Он сделал выбор в пользу себя самого, — сказала я спокойно.
— Да… — выдохнула она устало. — Только поняла это слишком поздно…
Через несколько дней её состояние резко ухудшилось: она потеряла сознание. Я вызвала скорую помощь; врачи сказали прямо – конец близок.
Я сидела у её больничной койки и держала за руку. Она уже не открывала глаз… но будто чувствовала моё присутствие рядом.
И вдруг еле слышно прошептала:
— Прости меня… за то… что называла тебя… никем…
Я наклонилась ближе к ней:
— Вы ошибались… Я не пустое место… Я – Оксана. Мама своего сына. Женщина со своей историей и болью…
На её лице появилась слабая улыбка… И спустя несколько часов её не стало.
На похороны Роман так и не приехал – прислал венок и короткую записку: «Спасибо за то, что была рядом».
Я бросила записку в огонь без сожаления.
Матвей стоял возле меня у могилы Ларисы:
— Мамочка… тебе грустно? – спросил он тихо.
— Да…, – ответила я после паузы.– Но грущу не потому что её больше нет… А потому что мы так никогда и не стали настоящей семьёй…
Он посмотрел на меня серьёзно:
— А мы теперь настоящая семья?
Я улыбнулась ему сквозь слёзы:
— Конечно же да́! Мы теперь настоящая семья!
И тогда до меня дошло: прощение нужно было вовсе не ей – оно нужно было мне самой.
Чтобы избавиться от тяжести обиды.
Чтобы идти дальше – свободной от прошлого.
Сильной.
Настоящей собой.
Потому что я – это не ничто.
Я – Оксана.
