— А ужин?
Этот вопрос прозвучал в комнате так же обыденно, как Александр швырнул куртку на спинку кресла. Он не ожидал ответа — просто озвучил свою потребность. Его шаги по паркету были тяжёлыми и уверенными — так ступает человек, вернувшийся в знакомую, обжитую территорию после долгого рабочего дня. Он прошёл мимо Александры, устроившейся в кресле с книгой, и направился прямо на кухню — туда, где по его внутренним законам уже должны были разноситься запахи приготовленного ужина.
Однако кухня встретила его холодной и безжизненной тишиной. Ни пара над кастрюлями, ни звука жарки со сковороды. Плита сияла чистотой и пустотой. Единственным ярким пятном на безупречно убранной поверхности была пачка макарон в сине-жёлтой упаковке — одинокая и вызывающая. Александр застыл на месте: его сознание отказывалось воспринимать увиденное. Это был сбой системы — нарушение привычного порядка вещей. Он обернулся к Александре, но та не изменила положения: её взгляд оставался прикованным к книге.
— Я что-то не понял… Это как? — он указал рукой в сторону кухни.
— Там, — спокойно произнесла Александра, не поднимая глаз от страницы. Её голос звучал ровно и холодно, словно лёд на поверхности зимнего озера.
Александр вновь посмотрел на пачку макарон. До него начало доходить: это не было забывчивостью или недосмотром. Это был протест. Маленький, бытовой бунт — тем более унизительный от своей нарочитой простоты. Кровь приливала к лицу медленно и тяжело. За день он провёл восемь часов на ногах: руководил складом, решал задачи, двигал коробки и людей одновременно. Вернувшись домой, он рассчитывал на отдых — чтобы его покормили и оставили в покое. Это было его священное право за усталость.
— Ты что вообще? — он сделал шаг вперёд к ней. Книга в её руках раздражала даже сильнее пустой плиты: она стала символом стены между ними.
— Я спрашиваю: где еда? Я есть хочу!
— Макароны лежат там же… Вода из крана идёт,— она перевернула страницу без малейшего волнения.
Это стало последней каплей терпения для него. Хладнокровие её ответа вспыхнуло внутри него гневом. В два шага он оказался рядом и резко выхватил книгу из её рук, отбросив её прочь.
— Я с тобой разговариваю!
Александра медленно подняла взгляд на него. В нём не было страха — только глубокая усталость… И что-то новое: твёрдое и непреклонное, чего раньше он никогда не замечал у неё в глазах.
Он схватил её за руку чуть выше локтя; пальцы сомкнулись с такой силой, что она должна была бы вскрикнуть от боли… Но молчала.
Физическая сила всегда была для него последним аргументом — самым убедительным.
— Поднялась! И пошла готовить! — прорычал он сквозь зубы и потащил её к кухне так же бесцеремонно, как волок бы мешок картошки.
Она не сопротивлялась; ноги просто скользили по полу вслед за ним… Он уже ощущал вкус победы: сейчас она сдастся… подойдёт к плите… Но у самой двери кухня вдруг наклонилась вперёд резко и почти упала вниз корпусом вперёд… Он ослабил хватку от неожиданности…
И именно тогда её свободная рука метнулась к плите: там после завтрака осталась тяжёлая чугунная сковорода… Движение было коротким и точным – без лишних жестов или замаха…
Глухой звук удара металла о череп прокатился по квартире…
Александр отшатнулся назад инстинктивно схватившись за голову… В глазах потемнело… Боль была тупая – оглушающая…
Он смотрел на Александру – но будто впервые видел перед собой этого человека…
Она стояла прямо перед ним со сковородкой опущенной вниз – как дубина в руке палача… Лицо бледное – но решительное…
— Жрать хочешь? Готовь сам! Нашёлся тут командир! Будешь распоряжаться своими грузчиками там у себя! А здесь рот закрой навсегда!
Он моргнул несколько раз растерянно… Всё происходящее казалось ему нереальным…
Женщина, которая годами молча терпела его придирки… которая всегда старалась угодить… только что ударила его…
И сказала всё вслух…
Она провела черту…
Он дотронулся до затылка – ощутил набухшую шишку – а вместе с ней пришло чувство унижения… Оно заполнило всё внутри – вытеснив даже злость…
Он стоял молча…
Кричать?
Ударить обратно?
Но что-то в её взгляде говорило ясно: она готова ко всему… Она уже перешагнула ту грань…
Не проронив ни слова, Александр отвернулся… Подошёл к креслу… поднял куртку… взял ключи со столика…
И вышел из квартиры…
Туда… где никто никогда не ставил под сомнение его право на горячий ужин…
Туда… где всегда ждала Татьяна…
Квартира родителей встретила Александра запахом жареного лука с картошкой и ощущением неизменного спокойствия… Здесь всё оставалось прежним годами…
Тот же коврик у двери…
Те же домашние тапочки…
Михаил молча подвинул их сыну ногой из-под стола – даже не отвлекаясь от новостей по телевизору…