Заслужил он, чтобы перед самой смертью осознать: все его амбиции, ради которых он лишал нормального существования и жену, и дочь, ради которых отказал в поддержке Марьяне и её новой семье в самый трудный момент — оказались пустышкой, не стоящей ни гроша.
На похороны Марьяна не пришла. Зато заявление на вступление в наследство подала. Решила, что неплохо было бы получить хоть какую-то компенсацию за годы жизни «в черном теле» и унижения, пережитые в детстве.
— Наследство пришла делить? Последнее у матери отобрать вздумала?! — закатила истерику Елена прямо в кабинете нотариуса.
— А ты ведь позволяла ему забирать у меня последнее, — с усмешкой ответила Марьяна. — Почему я теперь должна о тебе заботиться? У меня сын растёт. Я думаю о его будущем — в отличие от некоторых.
— И чего ты хочешь?
— Да ничего особенного, мам. Деньги с продажи участка. Дом всё равно подлежит сносу — он ни для жилья, ни для ремонта не годится.
Участок стоит недорого, но сумма как раз покроет мою треть в нашей общей квартире и ту четверть отцовского имущества, которая мне полагается.
— Ты хочешь лишить меня последнего воспоминания о муже? Хочешь продать землю с этим домом?
Чтобы через несколько месяцев какая-нибудь бригада сравняла всё с землёй — всё то немногое, чего мы с ним добились?
— Да вы ничего не добились, мама. Совсем ничего. Только мучились сами и меня заставляли страдать вместе с вами. И да – я бы с удовольствием посмотрела на то, как этот проклятый дом разваливают по кирпичику экскаватором… но времени у меня на это нет.
У тебя есть два пути: либо продаёшь участок и отдаёшь мне деньги – решаем всё по-хорошему; либо упираешься – тогда я продам свою долю в квартире какой-нибудь шумной цыганской семье человек на пятнадцать.
И будет у тебя старость такая же весёлая, как моё детство было радостным.
В итоге Елена уступила здравому смыслу и согласилась на продажу участка. Вырученные средства действительно покрыли долю Марьяны как в родительской квартире, так и в наследстве отца.
— После этого ты мне больше не дочь… — прошептала женщина при передаче денег Марьяне.
— Треснувший домик – вот твой единственный ребёнок. Причём уже давно. А я дочерью никогда и не была.
На этом их пути разошлись окончательно. Ни одна из них больше не пыталась выйти на связь. Как живёт мать после продажи участка – Марьяна понятия не имеет.
Полученные от неё деньги она положила на отдельный счёт. Со временем туда стали понемногу добавлять средства и Игорь, и Маричка — шуточно называя вклад «институтским фондом».
Ростислав против такого названия возражает: говорит уверенно, что сможет поступить на бюджет по выбранной специальности сам без проблем; а накопленные деньги лучше потом вложить во что-то полезное — например, купить жильё или сдавать его в аренду.
Марьяна знает: какой бы выбор сын ни сделал — он точно окажется разумнее тех решений, что принимал её отец когда-то. Поэтому она соглашается с доводами сына и продолжает при возможности пополнять счёт понемногу — без надрыва для семьи.
Когда-нибудь эти средства ему пригодятся – это она знает точно.
И хорошо уже то одно: у неё есть возможность дать Ростиславу будущее гораздо светлее того прошлого, которое досталось ей благодаря стараниям родителей.
О родителях своих Марьяна старается не думать вовсе: ни тоски по ним нет у неё внутри, ни сожалений о смерти отца тоже нет. Ведь трудно жалеть об утрате того человека… которого никогда по-настоящему рядом не было.