— Богдан, ты снова за свои круги взялся? — Оксана заглянула в детскую, но в её голосе не слышалось ни привычной нежности, ни бодрости — лишь усталость.
Семилетний мальчик не отреагировал. Он сосредоточенно выводил очередной круг чёрным фломастером на белом листе. Затем ещё один. И ещё.
— Может, попробуешь нарисовать что-то повеселее? Машинку или собачку? — предложила Оксана, но тут же отвлеклась: зазвонил телефон.
Богдан продолжал своё занятие. Один за другим появлялись круги — большие и маленькие, все чёрные. Они заполняли лист так же плотно, как тревожные мысли заполняли его голову после каждой ссоры родителей.
Из соседней комнаты вновь донёсся спор. Владимир повысил голос, а Оксана резко ему ответила. Мальчик крепче сжал фломастер и вывел самый крупный и насыщенный круг.
Прошёл месяц с тех пор, как его мир начал рушиться. Не резко, а постепенно — будто старый забор осыпался доска за доской. Сначала родители стали молчаливыми за ужином. Потом Владимир начал приходить домой всё позже. А затем появились странные разговоры шёпотом, которые обрывались сразу же при появлении Богдана.
Он не понимал всех слов взрослых, но нутром чувствовал: происходит что-то серьёзное и болезненное. И он оказался прямо посередине этой трещины — растерянный и одинокий.
Рисование чёрных кругов стало для него способом справиться с темнотой внутри себя. Когда взрослые начинали ругаться — он рисовал. Когда внезапно замолкали при его появлении — снова тянулся к фломастеру. Когда Оксана тихо плакала на кухне, думая, что никто не замечает — он тоже рисовал свои бесконечные тёмные окружности.
— Ганна, вы бы не могли взять Богдана на недельку? — голос Оксаны звучал умоляюще в трубке телефона. — Нам нужно кое-что обсудить… а при ребёнке это тяжело.
Ганна жила в небольшой деревушке примерно в двух часах езды от города. Богдан хорошо помнил её добрые руки с запахом ванили и муки, её заразительный смех и бесконечные рассказы о прошлом.
— Конечно же, мои родные! Привозите Богдана ко мне! У нас как раз поспела вишня! — радостно откликнулась Ганна.
Когда родители привезли мальчика к бабушке, он держал под мышкой альбом с чёрными кругами и коробку фломастеров. Он не просился обратно и не плакал — просто крепко обнял Ганну и шагнул в дом своего детства.
— Ну что ж ты мой дорогой художник… покажешь мне свои рисунки? — ласково спросила она после того как машина уехала вдаль.
Богдан нехотя раскрыл альбом перед ней: страница за страницей были исписаны одними лишь кругами разного размера и одинаково мрачного цвета.
Ганна долго рассматривала рисунки молча: без удивления или осуждения на лице; она даже не задала привычного вопроса «А это что?». Только кивала время от времени так внимательно, будто понимала каждую линию на бумаге.
— А ведь знаешь… из этих твоих кругов можно много чего придумать! Хочешь покажу?
Она взяла один из его фломастеров и дорисовала к одному из кругов лучики – получилось солнце… правда чёрное. К другому пририсовала хвостик да усы – вышла мышка с озорным видом. Ещё один превратился в колесо телеги благодаря нескольким штрихам.
— Видишь сам? Даже самые мрачные круги могут стать чем-то другим… стоит только захотеть! – улыбнулась она тепло.
В тот первый день Богдан почти ничего не говорил вслух – просто следовал за бабушкой по дому: наблюдал как она замешивает тесто для пирогов; как поливает цветы возле крыльца; как кормит кур во дворе под вечернее солнце. Ганна ничего у него не выпытывала – ей было достаточно просто быть рядом так, чтобы ему было спокойно рядом с ней.
— А ты знал… твоя мама тоже очень любила рисовать в твоём возрасте… — сказала она однажды тихо во время сбора спелой вишни в саду вместе с ним.
