— Ты уверен, что твоя жена ничего не заподозрила? — спросила она спустя три месяца. Я едва заметно усмехнулась. — Уверен, — ответила я коротко, не выдав ни малейшего волнения. По ночам я лежала без сна, прислушиваясь к себе: где ревность? Где злость? Но вместо этого ощущались лишь сосредоточенность и гнетущее сожаление. Жалости к нему не было вовсе.
Постепенно я начала вести записи — фиксировала каждую мелочь, каждое сообщение, чтобы не потеряться в этой сети обмана и выглядеть естественно. Через полгода я уже с лёгкостью ориентировалась в их привычках — его и её. Она работала в туристической фирме, он якобы ездил по делам в другие украинские города. Я позволяла “ему” (ей через себя) быть то отстранённым, то ласковым, то неожиданно резким.
— Я не могу встретиться сейчас, неудобно, — написала я после совещания на работе, зная, что он находится за стеной в соседней комнате.
— Но ты же обещал… — снова её голос сквозь экран. Я не спешила с ответом. Умело рассчитанное молчание оказалось лучшим средством против чрезмерной страсти.
К концу восьмого месяца этой игры в манипуляцию я осознала: её существование теперь вращается вокруг моих сообщений. Она стала реже появляться на людях, чаще делилась тревогами и снами о ненужности. Писала уже не ему — мне. А мой муж тем временем ничего не замечал. Иногда даже казалось: он доволен тем, как спокойно я реагирую на его задержки и поздние звонки с “работы”. Возможно, ему казалось, что у него самый бесконфликтный брак на свете.
Но ведь вопросы никогда не возникают просто так.
Я ловила себя на мысли: он стал для меня интересен лишь как объект наблюдения — как пример из учебника по психологии или биологии. Не более того. Потому что теперь у меня было моральное преимущество: вся правда была у меня на ладони. И обоих держала я — легко и уверенно, словно опытный рыбак вытаскивает ленивую щуку из холодной воды в мёртвый сезон.
***
— Я устала ждать… Готова всё оставить ради тебя… — она была почти на грани срыва.
— Терпение — величайшая из добродетелей, — посоветовала я от имени его образа.
Интервалы между её сообщениями становились всё длиннее: день молчания… два… три… Потом снова вспышка эмоций:
— Ты ведь меня совсем не любишь?
— Если бы это было так… разве всё это происходило бы? — спокойно отвечала ей я.
Каждый раз при отправке нового сообщения внутри поднималось чувство удовлетворения: будто каждое касание клавиш приближало к чему-то большему… к мести — самой тонкой и утончённой из всех возможных форм возмездия.
— Справилась бы ты с этим? Держать две жизни в своих руках одновременно?
Пришла весна. В воздухе чувствовался запах растаявшего снега вперемешку со старой листвой и предчувствием обновления — как всегда бывает у нас после долгой зимы. Меня охватывали одновременно усталость и странное воодушевление.
Под маской спокойствия среди повседневных забот наконец-то наступил момент важного выбора для всех троих участников этой истории.
Однажды вечером муж вернулся позже обычного. Я знала точно где он был — конечно знала; эта ясность пугала своей прозрачностью и одновременно давала ощущение свободы.
Но сегодня было иначе: он пришёл домой поздно вечером уставший и даже немного неряшливый; взглянул на меня странно… будто тревожно искал что-то в моём лице.
— Как прошёл день? — спросила я будничным тоном, накрывая ужин на столе.
— Да как всегда… — пробормотал он рассеянно; взгляд его скользил мимо меня словно проверяя: замечу ли что-нибудь необычное?
Я больше не могла сдерживаться: за эти месяцы научилась контролировать себя до мелочей… но сейчас поняла – момент настал либо сейчас… либо уже никогда больше.
— В последнее время ты какой-то другой… Всё ли хорошо? Что-то произошло? – тихо произнесла я рядом с ним остановившись.
Он посмотрел прямо мне в глаза – пристально – а внутри этих глаз мелькнули какие-то едва уловимые искры…
