— Оксана, — обратилась я к ней спокойно. — Я не отказываюсь помочь. Но мне важно, чтобы у нас был какой-то порядок: сроки, цели, понимание, к чему мы стремимся.
— Мы стремимся просто выжить, — резко ответила она. — А ты стремишься стать как наша Тамара. Помнишь её? Та, что каждую копейку считала и вечно твердила: «А вот я в ваши годы…»
Сравнение с Тамарой резануло неприятно. Она была скупой и мелочной женщиной, способной часами рассказывать о дороговизне хлеба и при этом отказывать в помощи даже тогда, когда ситуация требовала немедленного участия.
— Я не Тамара, — тихо сказала я. — И ты это прекрасно знаешь. Иначе не звонила бы мне уже восьмой месяц подряд.
— Вот именно! — вскрикнула Оксана. — Восьмой месяц! И что теперь? Ты устала? Тебе стало жалко? Мы же семья, Мария!
«Мы семья». Эти слова она всегда произносила тогда, когда чувствовала моё сомнение. Семья для неё была аргументом безапелляционным — таким, что должен был разрушить любые возражения и распахнуть все кошельки.
— Именно потому что мы семья, — ответила я спокойно, — я не хочу допустить между нами холодной стены из денег и взаимных упрёков. Поэтому предлагаю говорить честно.
В трубке послышался шелест бумаг и хлопок двери.
— Знаешь… — голос Оксаны стал тише и ровнее. — Иногда мне кажется: у тебя есть всё, а у меня ничего нет. У тебя стабильная работа, своё жильё, никто ничего не требует от тебя каждый день. А я просыпаюсь по ночам от детского плача и думаю: хватит ли гривен до зарплаты Ивана.
Я опустилась на табурет у окна. В её словах звучала правда — та часть правды, которую невозможно было оспорить. Да, моя жизнь была устойчивее её жизни сейчас. Но существовала ещё одна сторона этой истины.
— Оксана… Моя стабильность появилась не сама собой. Это результат множества решений за много лет: учёба, работа на износ, съёмные комнаты без удобств… Я экономила буквально на всём ради того положения, которое имею сейчас.
— А по-твоему я не работала? Не училась?
— Работала… Но потом ты вышла замуж, родила ребёнка и ушла с работы. Это был твой выбор… А каждый выбор имеет свои последствия.
Слово «выбор» повисло между нами тяжёлым укором. Оксана молчала; в этом молчании слышались годы накопленных обид и разногласий в понимании жизни.
— Ладно… — сказала она после паузы сдержанно. — Давай так сделаем: ты сейчас переводишь деньги… А через неделю встречаемся лично и всё обсуждаем вместе с Иваном и Валерией.
— Согласна,— кивнула я в ответ.
После разговора я перевела ей деньги так же как раньше… Только на этот раз добавила комментарий к переводу: «На садик ребёнку, лекарства и обувь. Встречаемся в субботу у Валерии».
