— Почему бы и нет? Посмотри на меня — с Мирославом я счастлива, как никогда прежде. Словно в сказке оказалась.
— У тебя тогда дети были маленькие, тебе нужна была поддержка. А мои уже взрослые, у каждого своя семья.
— Но разве это повод откладывать свою жизнь в сторону?
Однако Мария уже давно приняла решение. Она привыкла к тишине и даже нашла в ней утешение. По утрам никто не просил приготовить завтрак, не жаловался на недомогания, не капризничал. Можно было спокойно отправиться за грибами в лес, почитать книгу или встретиться с подругами в клубе.
Дети навещали её регулярно, а внуки приезжали на каникулы — этого ей вполне хватало для ощущения полноты жизни. А когда по вечерам накатывала грусть, Мария брала свою медицинскую сумку и шла на дежурство в больницу. Там она ощущала себя нужной среди пациентов.
— Что ты с собой творишь? — не унималась Галина. — Жизнь проходит мимо, а ты будто спряталась от неё.
— А мне уютно в этом укрытии, — с улыбкой ответила Мария. — Никто не бурчит, ничего не требует и не болеет. Это свобода, Галина. Я только теперь её по-настоящему почувствовала.
— Какая же это свобода? Это одиночество самое настоящее.
— Для тебя одиночество — беда, а для меня — покой и тишина. Тридцать лет я жила ради мужа: заботилась о нём, берегла его здоровье… На себя времени совсем не оставалось. А теперь живу так, как мне хочется.
Галина лишь покачала головой: ей казалось невозможным жить без мужчины рядом. А Марии становилось всё легче с каждым днём.
— Знаешь… Я ведь Сергея любила, — продолжала Мария задумчиво. — Но та любовь больше напоминала службу: он болел — я ухаживала; он капризничал — я терпела молча… О моих желаниях речи даже не шло.
— И чего же тебе хотелось?
— Много чего… Хоть бы просто сходить в театр или дочитать книгу без спешки… Или просто посидеть в тишине без тревоги: вдруг зовёт или стонет…
— Теперь ты можешь себе это позволить.
— Да… И позволяю. И знаешь что? Мне действительно хорошо сейчас… Возможно впервые по-настоящему хорошо.
Галина задумалась над её словами: такая жизнь казалась ей пустой и бессмысленной. Но при этом Мария словно расцвела за последние два года: хоть седины стало больше, но глаза светились живостью, а улыбка стала лёгкой и искренней.
— Не могу понять тебя до конца… — призналась Галина тихо. — Без Мирослава мне неспокойно ни дня: волнуюсь за него постоянно, скучаю…
— А я вот нет… Странно звучит? Я думала тоже буду скучать по Сергею всю оставшуюся жизнь… А оказалось — тосковала лишь по привычке быть рядом с ним… Не по нему самому.
— Может быть вы просто были разными людьми?
— Нет… Мы подходили друг другу вполне. Просто болезнь изменила всё: наша семья превратилась в союз больного и сиделки… Я перестала помнить себя вне роли жены Сергея… Сейчас вот начинаю вспоминать потихоньку кто я есть на самом деле…