— Ну здравствуй, Людмила-гeрoиня! Всё ещё на передовой? Угадай, кто едет на юг? — бодро прозвучал голос Людмилы в трубке.
На кухне витал запах пригоревшей овсянки — она уже добрых пару минут тихо выкипала через край. Четырёхмесячный Богдан устроил в коляске целый концерт: от возмущённого писка до почти трагического вопля. Дарина одной рукой размешивала смесь, другой пыталась на ощупь найти бутылочку, а ногой ритмично покачивала коляску. Телефон был зажат между плечом и ухом.
— Людмила, мне сейчас не до разговоров. У нас тут полный аврал, Богдан с шести утра не замолкает.
— Так ты ж в декрете — всё как положено. Слушай, я собралась в санаторий на две недели. Марта одна не справится, так что рассчитываю на тебя.
Дарина застыла, уставившись на сына. Тот тоже неожиданно притих и внимательно смотрел на неё.
— На меня? В каком смысле? — переспросила она растерянно, хотя всё было предельно ясно.
— Ну а что? Ты же всё равно сидишь дома. Какая разница: варить кашу у себя или у Марты?
Дарина не ответила сразу. За годы общения с матерью она выработала привычку: сначала мысленно досчитать до пяти, только потом открывать рот — чтобы не сорваться. Тем более что овсянку срочно нужно было снять с плиты.
— Людмила, разница огромная! У вас условий никаких: горячая вода появляется раз в неделю от силы, стиральная машина давно сломана. Богдан по ночам орёт — бабушке нужен покой!
— Да ну брось ты! Мартe полезно пообщаться с малышом, — отмахнулась Людмила. — И вообще — ты обязана о ней заботиться. Квартира-то чья? Твоя! А кто последние десять лет по врачам её таскал? Я! Теперь твоя очередь дежурить.
И вот тут у Дарины сорвало крышку.
Её мать всегда была одиночкой-волчицей и тягловой лошадью одновременно. В молодости она вытянула Марту после первого инсульта, потом после второго. Работала сразу на двух работах и ни у кого ничего не просила. Считала своим долгом справляться со всем сама: ведь помощи ждать было неоткуда; жаловаться считалось слабостью и пустой тратой времени — кому интересны чужие беды?
Но точно так же сурово Людмила относилась и к другим людям. Помогать кому-то просто так? А зачем? Она ведь никому ничего не должна… кроме разве что Марте — но там всё стало слишком запутанным.
Когда Марта решила подарить квартиру внучке к свадьбе, Людмила побледнела от раздражения, но промолчала. Только однажды Дарина случайно услышала:
— Вот забавно… Раньше я покупала ей лекарства за счёт арендной платы с этой квартиры. А теперь она ещё это повесила на меня…
С тех пор любой жест помощи со стороны Дарины рассматривался под лупой: если вдруг она чего-то не сделала — значит неблагодарная; воспользовалась добротой старушки и бросила её в беде; если помогла — ну и что такого? Она ведь обязана!
А помогать Дарина старалась как могла: покупала те самые лекарства для бабушки без напоминаний; оплачивала половину коммунальных расходов матери; привозила продукты при каждом удобном случае… Но после рождения ребёнка ни сил, ни свободного времени уже просто не оставалось.
— Мама, какой ещё пост?..
