— Мы что, по-твоему? — Ангелина резко обернулась к нему. — Мы плохие дети? Мы не навещаем ее? Не заботимся? Мы каждый месяц приезжаем! Я всегда готовлю ей еду в контейнерах, чтобы она не стояла у плиты! Ты же сам купил ей новую стиральную машину, телефон, лекарства выписываешь! Что еще мы должны сделать? Уволиться с работы и переехать к ней? Сидеть под окнами и ждать, когда ей захочется картошку копать?
— Я понимаю… — Мирослав устало провел ладонью по лицу. — Она несправедлива. Но ты слышала, что она сказала? «Чужой парень за пятьсот гривен помог». Мне… мне даже нехорошо стало. Мой отец бы такого не допустил… чтобы чужие люди на нашем огороде работали…
— Так это же ее решение! Она могла подождать неделю! Погода отличная, выгляни в окно!
— Для нее это не просто грядки, Ангелин. Это вся ее жизнь. И первое сентября для нее — не просто дата. Это как… священный день окончания лета и завершения всех работ.
— И что теперь? — тихо спросила женщина. — Мы действительно перестанем к ней ездить?
— Не знаю, — признался Мирослав. — Сейчас я злюсь на нее. Но… я не могу оставить ее одну. Она ведь мама.
Они добрались до города в гнетущей тишине, каждый погруженный в свои мысли.
Обычное ощущение уюта дома в тот вечер куда-то исчезло. Разговоры не складывались.
Мирослав безмолвно смотрел телевизор, а Ангелина перебирала вещи в шкафу без особой цели.
Прошло два дня.
Мирослава всё ещё терзали воспоминания о той сцене у матери, но первая вспышка гнева уже прошла.
Он попытался дозвониться до Веры, но та не ответила. Повторный звонок вечером закончился так же.
На третий день зазвонил его телефон с незнакомого номера.
— Алло?
— Мирослав? — слабый старческий голос едва различался. — Это я, Нина, соседка вашей мамы.
— Нина? Что случилось? Мама?.. — сердце Мирослава болезненно сжалось от тревоги.
— Да уж случилось… — голос женщины звучал с укором. — Лежит Вера моя… Температура под сорок, бредит вся… Я зашла навестить её – она почти без сознания лежит… Дверь открыта была… хорошо хоть так…
У Мирослава подкосились ноги от услышанного.
— Как это?.. Что с ней произошло?
— А как вы думаете?.. Надрывалась одна на том огороде: вспотела – продуло её видно… Да ещё вы её тогда довели… Плакала тут две ночи подряд – я мимо шла и слышала всё… Всю душу выплакала – вот иммунитет и сдал… Только и умеете мать старую обижать…
Мирослав ничего ей не стал объяснять или оправдываться. Он коротко сказал:
— Я выезжаю сейчас же. Нина, пожалуйста… побудьте с ней до моего приезда…
Через час он уже мчался по трассе на пределе скорости, нарушая все правила движения. Ангелина оставила все дела и поехала вместе с ним.
Когда они ворвались в дом Веры, их встретил спертый воздух и запах лекарств. На кровати под ворохом одеял лежала их мать.
Лицо было пугающе бледным, губы потрескались от жара. Увидев сына сквозь горячечный туман сознания, женщина посмотрела рассеянно:
— Владимир?.. Это ты?.. Спасибо тебе родной… что картошку выкопал… Сынок мой так и не приехал… он занят очень…
Мирослав опустился рядом на колени и взял её горячую сухую ладонь в свою руку:
— Мамочка… это я… Мирослав… Я приехал… Прости меня… Прости нас…
Но она словно его уже не слышала: бормотала бессвязные фразы про картошку, про первое сентября и про то, как все разъехались да забыли её…
Прибывший из райцентра врач поставил диагноз: острое воспаление лёгких; сделал инъекцию и назначил сильные антибиотики.
