— Там его дневник, — тихо произнесла Галина Марченко. — Возможно… тебе стоит его прочесть.
В ту ночь Ирина Руденко так и не сомкнула глаз. После ухода Галины Марченко она долго сидела на диване, не решаясь открыть коробку. Внутри оказались какие-то бумаги, старые снимки и потрёпанный блокнот в кожаной обложке — тот самый дневник.
Лист за листом она погружалась в переживания мужа, в его размышления, тревоги и мечты. Богдан Иваненко писал о своих опасениях за Екатерину Ткачук, о том, как важно быть рядом с ней в этот непростой подростковый период. О том, как он гордится своей сильной супругой, но всё же волнуется из-за её постоянной загруженности.
«3 апреля. Сегодня Екатерина Ткачук получила пятёрку по алгебре. Ирина опять задержалась на работе и не увидела радости в глазах нашей девочки. Надо поговорить с ней — она совсем вымоталась после этого повышения…»
«15 апреля. Весь вечер Катя рисовала. У неё явный дар! Может быть, стоит отдать её в художественную школу? Надо обсудить это с Ириной — если только удастся поймать её между бесконечными совещаниями…»
«28 апреля. Нужно уговорить Ирину взять отпуск. Отвезти их к морю — ведь Екатерина Ткачук давно об этом мечтает. Она так быстро взрослеет… Боюсь упустить что-то важное. Вчера заметил первые признаки переходного возраста — наша малышка превращается во взрослую девушку…»
«1 мая. Забронировал путёвки на август — сюрприз к нашей годовщине свадьбы. Две недели у моря — только мы втроём. Ирина наверняка будет возражать из-за работы, но я настаиваю: семья важнее всего…»
Последняя запись датировалась 3 мая — за день до той трагической поездки. Ирина помнила то утро до мельчайших деталей: как Богдан поцеловал её перед уходом, как пошутил о каком-то сюрпризе и пообещал вернуться к ужину…
Слёзы капали на страницы дневника, размывая чернила строк за строкой. Ирина уже не помнила, когда позволяла себе плакать в последний раз… Наверное, только на похоронах мужа. А потом будто заморозила всё внутри себя: чувства спрятала под маской деловой женщины, которая справляется со всем сама.
На следующее утро впервые за три года она позвонила на работу и взяла выходной день. Поднявшись наверх по лестнице, тихо постучала в комнату дочери.
— Екатерина? Можно войти?
Ответа не последовало. Осторожно приоткрыв дверь, Ирина застыла у порога: комната была пуста. На аккуратно застеленной кровати лежал сложенный лист бумаги.
Руками дрожащими от волнения она развернула записку:
«Мама, я уехала в столицу Украины — там проходит просмотр в художественную школу. Не ищи меня… Пожалуйста… Я больше не могу так жить… Мне нужно самой найти свой путь.»
Перед глазами всё поплыло… Художественная школа? Она даже не подозревала всерьёз о таком увлечении дочери! В памяти всплыли строки из дневника Богдана: «Екатерина весь вечер рисовала… У неё определённо талант…»
Сбивчивым дыханием Ирина стала открывать ящики стола и шкафа – повсюду хранились альбомы с рисунками дочери: акварельные пейзажи природы, портреты углём и карандашные наброски людей… На каждом листе чувствовалась боль трёх лет молчания.
Автопортрет девочки однажды вечером – сидящей одна посреди пустой комнаты; силуэт женщины за компьютером – отгороженной стеной из бумаг; и портрет Богдана – написанный по старому фото: такой живой образ захватывал дух своим сходством до мельчайших деталей – каждая морщинка у глаз мужа была передана точно.
На обороте портрета рукой дочери было выведено: «Папа… мне тебя так не хватает… Особенно теперь… когда мамы больше нет.»
