Наступила напряжённая тишина. Оксана побледнела, прижала руки к животу. Дмитрий сглотнул, отвёл взгляд в сторону окна. А третий пассажир молча вышел из купе — пошёл разыскивать Назара.
Зоряна отвернулась к стенке, стараясь не дать волю слезам. Это была не злость — обида душила её. Больно было осознавать, как легко люди переступают чужие границы, будто у тебя нет ни слова за душой, ни права на защиту.
На следующей остановке попутчики покинули вагон. Похоже, решили «подстраховаться». Когда Назар узнал о случившемся, лишь пожал плечами:
— И правильно сделали. А то привыкли: если в поезде едешь — значит всё дозволено.
Зоряна достала второй контейнер — тот самый, с варениками, который Маричка предусмотрительно спрятала поглубже в сумке.
И расплакалась. Потому что поняла: самый важный урок получают не те, кто посягает на чужое без стеснения, а те, кто учится отстаивать своё.
Прошло пару часов. В купе вошёл мужчина около сорока лет: аккуратно одетый, с папкой и книгой под мышкой. Он вежливо поприветствовал Зоряну, поставил сумку и устроился на нижней полке.
— У вас всё хорошо? — неожиданно спросил он после того как заметил следы слёз на её лице.
Зоряна тяжело выдохнула:
— Не совсем… Мою еду съели… Те пассажиры до вас… Громко себя вели… дерзко… А я промолчала. Только придумала сказку про «особые добавки». Они поверили и ушли.
Александр слегка улыбнулся:
— Отличный ход. Но вы ведь не промолчали — просто выбрали другой способ защититься. Иногда тихое слово действует сильнее любого крика.
Он открыл термос и протянул ей кружку:
— Вот чай с чабрецом… А к нему — домашний пряник. Кристина испекла.
Зоряна приняла угощение. Тепло согрело ладони и сердце. Пряник пах душисто и сладко — не от сахара даже, а от человеческой доброты.
— Спасибо вам…
— Не стоит благодарности. Мир держится на тех людях, которые умеют делиться — даже когда сами устали или обижены жизнью.
